Сегодня на работе полез в интернет, чтоб подобрать пару тройку каких-нибудь серьезных стихов про животных. Было надо, для оформления выставки. Сначала все натыкался на веселые стишки для детсадовцев, а потом Яндекс вдруг прорвало! Все это слишком созвучно с моим нынешним состоянием, все это будит слишком много воспоминаний и эмоций. Да, я очень трепетно отношусь к зверям, и вообще ко всему живому. Логично, что подобное меня цепляет. Цепляет сильно и, надеюсь, вас тоже не оставит равнодушными.
Поскольку искал без особой темы и цели, то получилась рандомная подборка, неравномерная ни по темам, ни по пресловутому "качеству стиха". Здесь и классика, и современные неизвестные "сетевые поэты", и тексты песен (по всей видимости шансона, но я его не слушал никогда, и сказать не могу наверняка). Порядок такой, в каком я читал их сам. Возможно, в другой последовательности они произвели бы более сильное или, наоборот, более слабое впечатление. А так... Так цепляет все, и каждое по-своему. Что-то пронзительностью, что-то лиризмом, что-то образами... Да чего я распинаюсь-то? Есть ли смысл пересказывать стихи, или тем более их характеризовать еще до их прочтения...

Просто почитайте, если есть желание. Надеюсь, вам понравится
С. Есенин
Собаке Качалова

Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.

Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.

Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.

Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?

Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

С.Есенин.
Песнь о собаке.

Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживали шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
И так долго, долго дрожала
Воды не замерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.

Оксана Кукс
***
В забытом храме встану у порога
И подойду тихонько к алтарю.
Я так давно хочу спросить у Бога:
"Спаситель, есть ли лошади в раю?
Ведь этой жизни лучшие мгновенья
Я провожу, наверное, в седле.
Пусть это странным кажется кому-то,
Нет ничего прекрасней на Земле
Безумной скачки, мощи и напора,
Трёхтактной дроби кованых копыт,
Шального ветра, воли и простора,
Да горизонта, что к себе манит.
Дорога лентой вдаль ведёт куда-то
Среди лугов, туманов и дождей.
Поверьте, люди, я не виновата,
Что родилась влюблённой в лошадей.
А конь губами трогает ладони,
В траве роса алмазами блестит,
И целый мир в глазах лиловых тонет,
И солнце пряди гривы золотит.
Быть может, мы Судьбу не выбираем,
И свыше дан огонь души моей.
Прости, Господь, но мне не надо рая,
Если в раю не будет лошадей."

В. Недоростков
***
Крепчал мороз, шел поиск третьи сутки.
Из силы выбивался крупный пес,
Свело от голода продрогшие желудки,
А впереди стеной навис откос.
Ловили зека, шедшего из зоны.
Убил охранника, унес с собой АКа.
Переступив запреты и законы,
Не захотел на зоне ждать «звонка».
Он шел в тайгу, как заяц делал сметки,
Его не трогала таежная краса,
Но след погони, безнадежно четкий,
Стал карточкой визитной злого пса.
Пес к цели шел, как лось, неудержимо,
Чудной в лучах предутренней зари.
И падали в сугробы недвижно,
Сдаваясь, молодые сыскари.
Лишь проводник, устало отдуваясь,
И чувствуя под сердцем холодок,
Держался рядом, чудом умудряясь
Не дернуть лишний раз за поводок.
Тревожно грохнул выстрел над распадком,
На шею пса посыпалась кора.
Рванулся он, а на откосе гладком
Искристым льдом оскалилась гора.
Но отстегнулась дужка карабина,
Пес на захват пошел издалека.
Хозяин видел, как стрелял детина,
И кобуру царапала рука.
Что говорить, стрелок он был неважный.
Рванул ПМ, расслабился слегка,
Ведь там, на круче скользкой, пес отважный
Под выстрелом пытался взять зека.
Вскочившие при выстрелах солдаты
Рывками стали двигаться вперед,
Залаяли привычно автоматы,
Пса прикрывал обстрелянный народ.
И уступая смелости собачьей,
Волной по телу зека плыл озноб.
В который раз столкнулся пес с удачей,
Без промедленья смерть штурмуя в лоб.
Пес добежал, в прыжке победном взвился,
С рычаньем дотянулся до лица,
И в тот же миг подкошенный свалился,
Поймав затылком девять грамм свинца.
Беглец не смог укрыться от расплаты,
И нес посмертно груз очередей.
Животный страх без доблести и славы
Жестокость вызывает у людей.
А проводник, пиная труп ногами,
В порыве злости кликал чью-то мать,
Пытаясь почему-то сапогами
Запавшую собаку боль унять.
Потом сидел один, как отрешенный,
Готовый верить в ад и в чудеса,
И в снег, собачьей кровью обагренный,
Роняя слезы, тихо гладил пса.
Уж он-то знал, что не забудет точно,
Как дрогнула на миг его рука
И в пса послала пулю не нарочно,
Тугой курок спустив в момент прыжка.
Буран все понял, и, смежая веки,
Последний раз вздымая бок вздохнул,
И, оставляя этот мир на веки,
Простив за все, хозяина лизнул.
Полны коварства люди-человеки,
Собак своих они несчастно бьют,
А после смерти — слез роняют реки,
И орденов за верность не дают.

В. Недоростков
***
Так привычно хлопая ушами,
Так смешно выкидывая лапы
Ты ждала хозяина часами
И по жизни шла через этапы.
Он когда то выбрал для работы
Черного чудного лабрадора.
Лайма тотчас принесла ему заботы,
Но не раз спасала от позора.
Нелегко ей было поначалу
Отработать навыков зачатки,
Не летать с восторгами по залу
И сидеть при запахе взрывчатки.
Сколько раз чужих людей спасала,
Радуя хозяина успехом.
Не смущаясь, чью-то смерть искала,
Знала цену играм и потехам.
Что поделать, наша жизнь чревата
Злой уступкой страшной скрытой силе...
Заступив на трудный путь солдата,
Лайма знала, что ее любили.
Чуткий нюх и максимум сноровки
Лайме ратный путь определили
Краткий отдых, вновь командировки...
Где собаку только не возили.
В чутком сне работы вновь хватало,
Нос работал, вздрагивали брыли,
Даже лапы дергались устало -
Вновь дневным маршрутом проходили.
Видно чуткий нос тому виною,
И с рожденья добрые начала,
Что в Чечне столкнулась ты с войною,
Но и там ничуть не оплошала.
По утрам хозяина будила...
По плечу была тебе "зеленка"
И когда взрывчатку находила
Лаяла уверенно и звонко!
В день, когда хозяин, уезжая,
Не открыл в горячке дверь вольера,
Ты, его глазами провожая,
Усомнилась в смысле слова "вера".
Билась в клетке, в руки не давалась,
Есть не стала, ночью жутко выла.
В будке от друзей своих скрывалась
И слезами чуткий нос мочила.
Вспески чувств тебя не обманули:
Потянулись цепью дни разлуки,
В самолет тебя силком тянули,
Гладили совсем чужие руки.
Ты узнала, что такое "кома"
И чужое слово " инвалид"...
С болью в сердце ты была знакома,
Сохраняя внешне бодрый вид.
Помнишь, как с тоской вошла в палату,
У постели, дрогнув, робко встала,
И, воздав тебе за верность плату,
Лоб рука хозяина достала...
Как восторг и радость испытала,
На сестер в палате не глядела...
Молча у хозяина стояла
И лицо лизала то и дело...
Это он, когда пришел в сознанье,
Облизал с трудом сухие губы,
О тебе узнал, просил свиданья,
И не устоял хирург наш грубый:
Для порядка замахал руками,
А потом в традициях гусарства
Разрешил и обьяснил словами:
-Лайма - это лучшее лекарство...
Твой хозяин сердце человечье
Слушал, чтоб избрать судьбу твою,
Несмотря на тяжкое увечье,
Он остался в боевом строю...
И пускай заметно, что хромает,
От других в движеньи отстает,
Но без слов собаку понимает
И в вольер всегда за ней придет...
Знай, его при жизни не заставить
Жизнь твою другому доверять,
Уступить, предать или оставить
И тебя тем самым потерять...
Так привычно хлопая ушами,
Так смешно выкидывая лапы,
Ты шагаешь вновь через этапы,
Снова ждешь хозяина часами...

Кошка Сашка
Стая

Последние листья. Последняя осень. Последняя кровь.
Последний бегущий, и серая шерсть попадает в прицел,
Вороны взметнуться, и в приступе боли почудится вновь,
Как был ты волчонком, который кусаться еще не умел.
И взвыть бы «за что?» но ты знаешь, что к хищникам жалости нет
Не в дебрях лесных, ни в бетонных коробках больших городов.
Но только одно тебя сможет заставить забыть этот свет:
Пока тебя ищут, волчата уходят тропою волков...

А через каких-то пол года над миром настанет апрель,
Холодные реки, проснувшись, покинут свои берега,
И новый вожак будет чуточку грустно глядеть в колыбель,
И новая песня взовьется к луне, пронизав облака.
И кажется странным, что смертные души, плюя на запрет,
Оденутся в серые шкуры, с набором когтей и клыков.
И только одно тебя сможет заставить забыть этот свет:
Забыв о покое, волчата уходят тропою волков.

Вот лай позади, и сентябрь паленою шерстью запах,
Смешались часы и минуты, охотники что-то кричат…
И ты улыбнешься, на память оставив оскал на клыках,
С тоскою в последний раз вспомнив своих непослушных волчат.
Ведь волчьи тропы по волчьи же мастерски путают след:
Один раз наступишь, и в жилах заплещется хищная кровь…
И бравый охотник склонился над трупом. Тебя больше нет.
Минута молчанья – волчата уходят тропою волков...

Александр Маршал
Волчонок
(на одном из форумов прочел, что текст написан автором под впечатлениями от неких реальных событий,
но за достоверность, понятное дело, не ручаюсь)

В Казахстане, под Карагайлы,
На курганах из солнца костры,
Там, в степях, где свобода всегда долгожданная
Среди стаи матёрых волков
Где нет слов, человеческих слов
Рос мальчонка, и жизнь там была очень странная

Стая сном и охотой жила
И мальчишку всегда берегла,
Был он просто волчонок для них, только слабенький
Молоко у волчицы сосал,
И забавно, так странно играл,
Очень умный, смышлёный такой, хоть и маленький

Вот однажды, где солнце встаёт,
Появился большой вертолёт,
И, как птица, над стаей повис, серо-чёрная
А вокруг — непроглядная степь,
В дальний лес ещё можно успеть,
Стая молча рванула к нему, обречённая

Солнце в песок, или в зенит,
В полдень жара — зверь,
Ведь человек плохо бежит,
Волк добегает быстрей

В тишине автомат затрещал,
«Мальчик, стой!» — кто-то дико кричал,
Стали падать один за другим волки серые,
Волки быстро бежать не могли —
Человека спасали они,
И, стараясь, толкали его, озверелые

У волков ведь не как у людей —
В одиночку спасаться не смей,
И мальчонку они одного не оставили
Умирали от огненных ран,
А заря опалила курган,
Алой кровью омыла песок, чуть разбавила

В лес из стаи никто не успел,
Вертолёт чёрной птицею сел,
Над убитой волчицею выл мальчик маленький
Если б вырос он вместе с людьми,
То заплакал, как плачут они,
И клубилась над ним и зарёй серой тучей пыль.

Александр Маршал
Вожак
(текст явно отсылающий к «Лобо» Сетон-Томпсона, повести для меня во многом знаковой,
впечатления от которой я уже, видимо, пронесу через всю жизнь)

Он такой был один — крупный волк,
Долго стаю водил на охоту,
И ловили его — был бы толк,
Ну а он только выл на болотах

Сколько было облав и погонь,
Сколько он уходил от капканов,
Он матёрый вожак — ты не тронь,
Ему вольных степей не хватало

У неё просто был малый рост,
Но она была белой волчицей,
Он её полюбил? — вот вопрос,
У волков это может случиться

Он гонялся за ней по степи,
Они в белом снегу кувыркались,
И, когда было нужно идти,
То друг к другу они прижимались

Снова за снег зацепилось холодное солнце,
Снова степь ярко окрасил рассвет…
И, вдалеке, где горят бледно-жёлтые кольца,
Волчий немного размытый застыл силуэт…

Вот однажды зимой на заре
Она прямо в капкан угодила,
Он прилёг рядом с ней на земле,
Стая быстро вперёд уходила…

После — долгие дни на снегу,
Он смотрел, как она умирала,
Что ж, вот так он достался врагу,
А любовь его жизнь забирала…

Когда люди к капкану пришли,
Два недышащих тела лежали,
У него и у ней на груди
Словно слёзы, снежинки дрожали.

Эдуард Асадов
Бенгальский тигр

Весь жар отдавая бегу,
В залитый солнцем мир
Прыжками мчался по снегу
Громадный бенгальский тигр.

Сзади - пальба, погоня,
Шум станционных путей,
Сбитая дверь вагона,
Паника сторожей...

Клыки обнажились грозно,
Сужен колючий взгляд.
Поздно, слышите, поздно!
Не будет пути назад!

Жгла память его, как угли,
И часто ночами, в плену,
Он видел родные джунгли,
Аистов и луну.

Стада антилоп осторожных,
Важных слонов у реки, -
И было дышать невозможно
От горечи и тоски!

Так месяцы шли и годы.
Но вышла оплошность - и вот,
Едва почуяв свободу,
Он тело метнул вперед!

Промчал полосатой птицей
Сквозь крики, пальбу и страх.
И вот только снег дымится
Да ветер свистит в ушах!

В сердце восторг, не злоба!
Сосны, кусты, завал...
Проваливаясь в сугробы,
Он все бежал, бежал...

Бежал, хоть уже по жилам
Холодный катил озноб,
Все крепче лапы сводило,
И все тяжелее было
Брать каждый новый сугроб.

Чувствовал: коченеет.
А может, назад, где ждут?
Там встретят его, согреют,
Согреют и вновь запрут...

Все дальше следы уходят
В морозную тишину.
Видно, смерть на свободе
Лучше, чем жизнь в плену?!

Следы через все преграды
Упрямо идут вперед.
Не ждите его. Не надо.
Обратно он не придет.

Владимир Белозерский
Брошенный котенок

За что ты выдворил его?
За то, что спал у ног,
И что прихода твоего
Дождаться он не мог?
За то, что выслушать тебя
Он находил терпенье,
А коль кусал, так то любя,
И то под настроенье?
За то, что голову прижал
Туда, где боль схватила,
А взглядом будто говорил:
«Ну что, не отпустило?».
Или за то, что лез в кровать?
Теплее вместе было...
Ну, как ты мог его прогнать,
И совести хватило?!

Эдуард Асадов
Стихи о рыжей дворняге

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.
Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.
Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.
Старик у вокзального входа
Сказал: "Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга! "
Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.
В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.
Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!
Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!
Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...
Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!

Андрей Васильев
Баллада о рыжем псе

Конец 60-х. Москва. Аэропорт.
"Ил-18" новый готов уже в полет.
Готов лететь на Север далёко далеко,
Где ждет людей работа, где очень нелегко.
"Мы рады Вас приветствовать, займите третий ряд"-
Так стюардессы вежливо обычно говорят".
И вот уже посадка почти завершена,
Как вдруг на трап собака решительно вошла.
Обычная собака, обычный рыжий пес,
Он за своим хозяином в зубах авоську нес.
И стюардесса видя такие чудеса
Хозяина спросила: "А справка есть на пса?"
"А я не знал о справке... Но вот его билет!
Какой же еще нужен на псину документ?""
Да нет, билета мало, с животными нельзя,
Контроль ветеринарный придумала не я."
Пес выронил авоську в предчувствие беды,
Хозяин стюардессе: "Родная, пощади!
Пес у меня смышленный, он вынесет полет
А не лететь нельзя нам - работа очень ждет."
"Работа ждет - летите, а пса не будет здесь,
Из-за него не можем задерживать мы рейс."
И пес как будто понял и вниз пошел по трапу,
Успев лишь на прощанье хозяину дать лапу.
Я думал - очень редко так плачут мужики...
Скорей всего от ветра те слезы потекли.
Мужик здоровый, крепкий, входя в крылатый рай
Шептал своей собаке: "Прости, Дружок, прощай..."
И к полосе разлуки помчался самолет.
И улыбались, суки, на весь гражданский флот.
Они ж не виноваты - ведь справки точно нет,
Да что им та собака, да что им тот билет.
Хозяин оклемался, все у людей легко
А пес, пес ждать остался, ждать друга своего.
Четыре долгих года людей не подпускал,
Тайком на летном поле объедки собирал.
В любую непогоду встречал он каждый рейс,
Такая вот порода в дворнягах наших есть...
Он типы самолетов прекрасно различал,
Он ждал ИЛ-18, но слишком долго ждал...
И вот однажды утром весеннею порой
Провел он свой последний собачий спецконтроль,
Потом прилег у трапа, заплакал тихо так...
Как жаль, но век недолгий отмерен для собак.
Он вспомнил, как хозяин всегда его ласкал,
И женщину, к которой он друга ревновал.
Он ничего дурного и вспомнить не сумел,
Ведь помнить все плохое - скорей людской удел...
Когда на Север я лечу по разным там причинам,
Я очень встретиться хочу с хозяином той псины
Хочу задать ему вопрос, что так волнует с детства:
Кому же в жертву ты принес своей собаки сердце?

А. Дементьев
***
На перекрестке двух дорог
Лежал огромный рыжий дог,
Он голову на лапы положил,
Как будто он от бега изнемог,
Так, что подняться не хватало сил.
Водители сигналили ему,
Сбавляли скорость, проезжая мимо,
А дог лежал все так же недвижимо.
И лишь вблизи я понял - почему...
И тут же у дороги на пеньке
Сидел мальчишка с поводком в руке.
Таксист о чем-то спорил с постовым.
А дог был мертв...
Темнела кровь под ним.
По-видимому, сбил его таксист...
Не потому ли был он так речист?
И мальчик, что дружка не уберег,
Был также неподвижен, как и дог.

Н. Соколова
Королевская охота

Изысканным нарядом блещет свита,
Трубят рога и лают гончаки.
Звенят уздечки, глухо бьют копыта,
Смеются беззаботные стрелки.
Беспечна королевская охота,
Жеманничая леди прячут взгляд.
Под чьей-то неприличною остротой,
И лошади гарцуют и храпят.
Но вот борзые ринулись в погоню,
Азартно -------------- взгляд кричит,
Рванулись застоявшиеся кони -
И луг наполнил грохот их копыт.
По мокрым травам уходили волки.
Вел стаю сильный опытный вожак.
Погоня затянулась бы надолго,
Но вдруг волчица перешла на шаг.
Исчезла стая быстрая в тумане,
А их вожак вернулся по следам -
Не смог ее отдать на растерзанье
Веселым и безжалостным стрелкам.
Порывисто лизнул свою подругу -
Тоска мелькнула в золотых глазах, -
А взгляд промолвил : "Уходите к югу! "
И бросился на громкий лай собак.
По свите прокатилось удивленье -
Так близко волк, хоть цел и невредим!
Собаки, лая в злобном исступлении,
Сойдя со следа, кинулись за ним.
Он так легко, казалось, вел всю свору:
Но кровь стучала молотом в висках,
Дрожали мышцы, в беге с ветром споря,
И злоба пеной стыла на губах.
Как быстры королевские собаки!
Все ближе их бесшумный легкий гон:
Волк встал. Он был готов к неравной драке,
Пусть даже окружат со всех сторон.
Но молодой король решил иначе -
Стрела, не дрогнув, точный путь нашла,
И красной струйкой, тонкой и горячей,
Мгновенно волчья жизнь в траву ушла.
За меткость награжден был долгим взглядом
Одной из дам блистательный король
И по дороге к замку ехал рядом
И, может, так рождалась их любовь.
Волчица же спасенная от своры,
Еще не знает, что волчат родит,
И что один из них довольно скоро
Судьбу отца, возможно, повторит.

Мария Семенова
***
Один был громаден, другой был мал.
Тот чёрен, а этот — бел.
Один уже всё о жизни узнал.
Другой — узнать не успел.
Состарился пёс — хранитель двора,
Утратил прежнюю прыть.
Подумал хозяин: пришла пора
Юнца на смену купить.
Пошёл на базар и принёс щенка:
«Воспитывай, куцый хвост.
Чтоб мог возле печки ты греть бока,
Ему передав свой пост! »
Малыш подружился со стариком
Природной семьи тесней.
И очень способным учеником
Себя показал к весне.
За домом растаял последний снег,
Когда на хозяйский двор
Вломился чужой и злой человек,
В руке он держал топор.
«Тебя не пущу к родному крыльцу! ..» —
Послышался лай щенка.
Но много ль такому надо бойцу?
Вполне хватило пинка...
И всё же не даром короткий миг
Держался его заслон.
Сорвавшись с цепи, налетел старик,
Он всё ещё был силён.
Хоть старость затмила его зрачки,
Умерила резвость ног,
На горле врага сомкнулись клыки —
Топор уже не помог...
Вот так и ушли в тот же день и час,
На соловьиной заре:
Старик на крылечке тихо угас,
Малыш уснул во дворе.
Один был громаден, другой был мал.
Тот чёрен, а этот — бел.
Один уже всё о жизни узнал.
Другой — узнать не успел.
Немало воды утекло с тех пор,
Но люди навряд ли лгут:
По-прежнему крепко стоит тот двор.
Два пса его берегут.

А. Шумский
***
Собаки нас всех не простят
За то, что их любят из моды.
Как кошек заморской породы -
Надменных сиамских котят.
"Какой изумительный сеттер! "
"А вам подойдёт больше дог,
Красиво лежащий у ног.
Породистый дог - это ветер! "

…Медалями шея увешана,
И миска полна молока.
Но гладит чужая рука
Больней, чем кололи "от бешенства".
И хочется выть на луну
Кому-то на взрослой планете,
Когда нам собаки и дети
Неискренность ставят в вину.

Автор Екатерина Нефедова
***
Когда потреплют нас в житейской драке
И кажется, напастям нет конца,
Зализывают раны нам собаки
И слезы слизывают с нашего лица.
Так пусть же человек, венец творенья,
Каких бы в жизни ни достиг вершин,
Склонил чело с любовью и почтеньем
К четвероногим врачевателям души.

Виктор Верстаков.
Нюрка
(говорят, что это стихотворение было написано под впечатлением реального случая в Афганистане с сапером,
служившим со своей собакой, когда раненый, он отказался улететь без нее).

Плачет Нюрка – живая душа,
Слезы с кровью смешались на лапах.
Ах, как Нюрка была хороша,
Самый тоненький чуяла запах.
Плачет Нюрка, а птица летит,
Боевая, железная птица.
Плачет Нюрка, себе не простит,
Но ведь плачет – и все ей простится.
Гладит Нюрку родная рука,
Ей лизнуть бы хозяйскую руку:
Так знакома она, так легка,
Обреченная Нюркой на муку.
Вертолетный врезается пол
В иссеченное Нюркино тело,
Сотни раз она чуяла тол,
А в сто первый чуть–чуть не успела.
По загривку прошел холодок,
Когда запахом сбоку пахнуло,
Но на тонкий, стальной проводок
По расщелине лапа скользнула.
И взметнулся огонь из камней,
И запахло железом каленым,
И хозяин, идущий за ней,
Опустился на землю со стоном.
И ползла к нему Нюрка, ползла,
И лизала его, и лизала,
И хрипела, на помощь звала,
И глазами всю боль рассказала.
Подбежали к саперу друзья,
Обмотали бинтами сапера.
Он сказал: «Мне без Нюрки нельзя! »
«Нет, - сказали ему, - это горы! »
Вертолет прилетел поутру,
Их вдвоем погрузили в машину.
«Ты не плачь, Нюрка, я не умру,
Ты не плачь, я тебя не покину…»
Но плачет Нюрка – живая душа,
Слезы с кровью смешались на лапах,
Ах, как Нюрка была хороша,
Самый тоненький чуяла запах.

Борис Слуцкий
Лошади в океане

Лошади умеют плавать.
Но - нехорошо. Недалеко.
«Глория» по-русски значит «Слава», -
Это вам запомнится легко.
Шел корабль, своим названьем гордый,
Океан старался превозмочь.
В трюме, добрыми мотая мордами,
Тыща лошадей топталась день и ночь.
Тыща лошадей! Подков четыре тыщи!
Счастья все ж они не принесли.
Мина кораблю пробила днище
Далеко-далёко от земли.
Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
Лошади поплыли просто так.
Что ж им было делать, бедным, если
Нету мест на лодках и плотах?
Плыл по океану рыжий остров.
В море в синем остров плыл гнедой.
И сперва казалось - плавать просто,
Океан казался им рекой.
Но не видно у реки той края.
На исходе лошадиных сил
Вдруг заржали кони, возражая
Тем, кто в океане их топил.
Кони шли на дно и ржали, ржали,
Все на дно покуда не пошли.
Вот и все. А все-таки мне жаль их -
Рыжих, не увидевших земли.

Рок-Острова
Тихо падал пушистый снег

Тихо падал пушистый снег, и уходя в тайгу,
Брал на охоту с собой человек любимую лайку свою.
Им предстояла встреча с медведем в неравном, быть может, бою,
А снег все падал, пушистый, белый, и ветер пел песню свою.

Вот когти медведя уже у горла, и смрадом разит из пасти,
Ну что же, так видно Богу угодно-мы все у него во власти.
Ружье пополам и нож не достать, но кровь облизнув с боков,
Пес ринулся пулей и не разжать смертельной хватки клыков.

Мгновенье хозяину пес подарил и с рваной раной в боку
Пес видел, как нож свой хозяин вонзил в горло медведю-врагу.
На землю ложился колючий снег и руки коробил мороз.
Собака в крови, в крови человек, а до дому сорок верст…

"Ну что ж, я пойду, ему видно не светит, не нести же его на руках…"
Встал и пошел, пошел не заметив слез на собачьих глазах.
Собака смотрела хозяину вслед: быть может, вернется, возьмет…
А впереди только белый снег да вьюга песни поет.

Мгновенья несут свой стремительный бег, и вот, переждав пургу,
Сняв со стены ружье, человек снова собрался в тайгу,
Но, запрягая коня, увидал: на мокром от крови снегу
Пес неподвижно у дома лежал с рваной раной в боку…

(кажется, текст не полный, я очень давно слышал эту песню,
и там был еще куплет, но здесь пусть останется как есть)

Владимир Захаров
На кольцевой

На широкой, большoй дороге,
На московской, на кольцевой
Пес сидел, там, где спуск пологий,
Пес породистый, чуть живой...
Он сидел на земле холодной,
И спокойно глядел вперед.
Перед ним из машин колонны,
Ну а в них занятой народ...

А водители удивлялись:
"Чья собака, чего сидит?"
Что-то крикнуть ему пытались-
Больно жалобно пес глядит.
Метрах в ста, если взять на запад
Милицейский дорожный пост
Лейтенант молодой, помятый
Здесь исправную службу нес

Подошел лейтенант к собаке,
Пес рычал из последних сил.
Человек, повернувшись к знакам,
Сел на корточки, попросил:
"Ну поешь хоть чуть-чуть, бедняга! "
Лейтенант протянул еду...
Пес обжег человека взглядом,
Человек проглотил слезу...

Пронеслась в голове картина:
Что случилось пять дней назад,
Как девятка, скользя, вонзилась,
Прямо с лёту, КАМАЗу в зад...
После резали автогеном,
Вынимали троих людей...
Из объятий стального плена
На спасателей пёс глядел...

За секунду семья погибла...
Лейтенант протокол писал.
Ну а случай, сегодня, видно,
Только пса убивать не стал...
И сидел пес шестые сутки
И с надеждой смотрел вперед...
Он всё ждал, умирая жутко,
Что хозяин за ним придет.

Эдуард Асадов
Собака, которую я запомнил, как человека

Я эту собаку запомнил как человека...
Случилось это в 44-ом, зимой.
Игрался спектакль "Охота XX века"
Перед шеренгой застывшей от страха, немой.

У коменданта была привязанность к догам
И был экземпляр, казался слоном среди всех.
Даже эсэсовцы боялись верзилу-дога
И вот этот зверь величаво шагнул на снег

И вывели жертву...
Стоял мальчишка продрогнув,
Куда тут бежать, он давно ослабел.
Комендант наклонился, подал команду догу
И тот в два прыжка расстояние преодолел.

Обнюхав жертву, прошелся спокойно рядом
Был он великолепен в размашистом, легком шагу.
Вернулся дог к коменданту,
и честным собачьим взглядом
Сказал человеку пёс - "Ребёнок ведь, не могу! "

Лагфюрер пожал плечами,
Ему-то разницы нету,
Раскрыл кобуру у пряжки с надписью "С нами Бог",
Но едва сверкнула вороненая сталь пистолета
В эсэсовское горло впился красавец дог!

Дога четвертовали,
Пустив под лопасти шнека……
Я вряд ли теперь найду в Сан-Пельтене свой барак,
Но эту собаку я вспоминаю как Человека
Единственного Человека,
Среди фашистских собак!

Саша Бес
История про Кошку и ее Человека

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»