Только эхо в горах, как прежде, поет
Голосами друзей-мальчишек...
Вчера на свадьбе у друзей встретил бывшего
знакомого приятеля друга (кстати, интересно, бывают ли «бывшие» друзья) товарища и единомышленника (пожалуй, что так) с женой (красивая в общем-то баба, но какая-то заглюченная, хотя… может, она просто чувствовала себя не в своей тарелке). Честно говоря, сразу не узнал. А когда узнал, долго смотрел, слушал и не мог понять: откуда что берется? Вернее, куда что девается? Неужели это роняющее невпопад редкие фразы и неотцепляющееся от локтя жены краснеющее чучело с
педерастической мажорской кудрявой челочкой и тооонким крысином хвостиком на затылке – это тот самый чувак, который каких-то два года назад мог, как делать нефиг, перетянуть на себя всеобщее внимание, спокойно разрулить глупой шуткой практически любой конфликт, да чего уж там, стать душой компании, которому мне периодически хотелось набить морду за понты и выпендреж, но который действительно мог высказать толковыую мысль, поддержать любой, самый дикий творческий проект, да, блин, с которым было просто приятно общаться, лазить по скалам, собачиться до перехода на личности и напиваться в одной компании. Мне было совершенно непонятно, что может заставить кого-то вроде него отказаться от практически навязчивой идеи «пробиться», от мысли о собственной талантливости и неотразимости (за которую иногда дать по наглой роже хотелось еще сильнее). Блин, да что в конце концов может побудить ни разу даже не посмотреть в сторону стоящей в паре метров гитары, человека, который жил и дышал музыкой столько, сколько я его знал?! Да, собственно, основная причина моего и не только моего восхищения, да и зависти, чего уж теперь... Этот заносчивый ушлепок играл ТАК, что каждый, оказавшийся рядом, понимал, что вот ЭТО тебе точно не дано, как ни лезь из шкуры вон. И дело не столько в мастерстве, наверное, было, сколько в пресловутой харизме. И уж точно ничто раньше не могло бы заставить его слинять из нашей компании в восемь вечера.
Смотрел я на это дело и думал: «Твою мать, неужели красивая жена и мелкий ребенок могут вот так перелопатить личность. А может, он c самого начала таким и был, и только мне, восторженному придурку, казалось, что вот, наконец-то, среди его знакомых появился «равный», с которым можно будет о чем-то поспорить, обсудить. На которого можно равняться, чьей оценкой стоит дорожить…» Впрочем, хрен с ней, с ностальгией. По первости думал, спросить… да о многом в общем-то спросить, о творчестве, о музыке, о мечете поступить в муз училище в конце концов. Только ответ был и так ясен. Тот человек, которого я хотел об этом спросить, сам бы стал бить себя пяткой в грудь, вещая о том, как он крут, вопросов бы не потребовалось. А молчание и пара фраз о жене и ребенке все сказали за себя.
Видимо, это и есть «стать взрослым». То, чего от меня последние примерно три года требуют предки. Только вот… ну его нахер, такое «взросление».